«Трагедии в приемных семьях – вина не только родителей. Решать проблему нужно комплексно»

Законопроект, который был опубликован пару дней тому назад, вызвал дискуссии, потому что меры, которые там предполагаются, носят ограничивающий или запретительный характер.

И, во-первых, нужно понимать, что вряд ли в таком виде он будет принят, очевидно, он нуждается в доработке. А во-вторых, запретительные или чисто формальные меры не решат тех проблем, которые существуют.

А у нас действительно есть проблемы. И сфера семейного устройства сейчас работает довольно хаотично, решения и об изъятии ребенка, и об устройстве ребенка принимаются, в общем-то, на глазок. Экспертное сообщество много лет уже говорит, что назрели серьезные реформы, задача которых — выстроить комплексную, работающую на всей территории нашей страны систему с тонкими настройками, которые реагируют и подключаются уже на этапе неблагополучия в кровной семье или потерю ребенком родительского попечения. Для того чтобы, в первую очередь, помочь семье сохраниться, а если это невозможно, найти ребенку наиболее постоянное и принимающее размещение.

Законопроект же предполагает ограничить количество детей в семье до трех, включая кровных. Но простой математикой проблемы с насилием в приемных семьях, про которые говорит министр, не решатся. Ограничение также не решит проблему возвратов, потому что возвраты случаются не потому, что люди взяли слишком много детей и лишних хотят отвести обратно. Они точно так же могут не справиться и с одним.

Приемные родители негативно восприняли это известие, потому что среди них как раз очень много хороших многодетных семей, очень социально активных, публичных, и они восприняли это как очень личную историю, потому что они видят конкретных детей в своих семьях, понимают, что с ними было бы, останься они в детском доме. И хорошо бы министерству обратить на это внимание, что есть такие люди, которые прекрасно справляются, и три ребенка или шесть – не принципиально, куда принципиальнее вопрос про ресурсы и про качество этого размещения.

Очевидно, что у нас есть проблемы, которые, в том числе, проглядывают в этом решении. У нас совершенно нет градации между семьями, которые берут детей, и нет никакой задачи, которая в связи с этим ставилась бы четко и понятно государством. У нас, например, до сих пор нет разницы между профессиональной приемной семьей, которая получает зарплату за воспитание детей, и усыновителями. Понятно, что это совершенно разные задачи: временное устройство в семью ребенка, чья мама находится в местах лишения свободы, устройство сложных категорий детей, например, подростков с пограничным поведением, или постоянное устройство ребенка, потерявшего семью. И понятно, что для всех этих разных ситуаций нужны разные семьи, разные ресурсы и системы подготовки и поддержки, но ничего этого нет. А проблемам, которые возникают на разных полюсах семейного устройства, все время пытаются найти какое-то единое решение. Мне кажется, это неразумно, потому что это не сработает. Из слов министра следует, что речь идет о снижении риска для детей и большей уверенности, что ребенок, которого передадут в семью, не попадет в беду. Конечно, если бы такие вещи решались просто тем, что теперь не четыре, а только три ребенка можно иметь в семье, было бы здорово, но мир так просто не устроен. Трагедии в приемных семьях – вина не только родителей.

Решать проблему нужно комплексно и смотреть нужно на много моментов. Во-первых, на наше отношение к насилию над детьми в принципе. Это очень важно. Потому что приемные родители – такие же родители, такая же часть общества, как и все остальные. И если в обществе в целом одобряют то, что родители могут применять к детям физическое насилие, то почему приемные родители должны быть другими?

Во-вторых, на то, насколько люди были готовы принять этого конкретного ребенка. Бывает, что семье не дали полную картину о ребенке, а ребенок может быть с серьезной поведенческой патологией и ведет себя очень, очень плохо, отрабатывая свои травмы, а родители оказываются к этому совсем не готовы, особенно если школа приемных родителей была достаточно формальная. Часто будущие родители получают там довольно общую информацию, которая ничем не может помочь, когда ребенок уже оказывается в семье. Не всегда на этапе подготовки работают с их завышенными ожиданиями от ребенка, которые не соответствуют действительности, с умением родителя контролировать в первую очередь себя и свое эмоциональное состояние, вовремя замечать опасность и обращаться к специалистам. А если и работают, то между теми теоретическими знаниями, которые ты получил, сидя в школе на лекции, и между тем, что потом будет происходить в реальности, может лежать пропасть.

Именно поэтому во многих странах считают более важным сопровождение семьи уже после устройства туда ребенка, чем диагностику и предварительное обучение. В трудной ситуации человек может даже не вспомнить о каких-то вещах, о которых ему рассказывали на курсах за год-два до этого.

При этом сопровождение должно быть очень индивидуальным, учитывать всю историю ребенка: как он оказался в учреждении, пришлось ли ему переживать насилие – в семье или в уже в детском доме, может быть, было сексуальное насилие, а может, ребенок потерял семью при трагических обстоятельствах, и это тоже отдельная тема. До семьи нужно будет донести, что, вследствие тех или иных событий в его жизни, ребенок может вести себя неадекватно, и что обязательно нужно вовремя обращаться за помощью. Это все нужно говорить не только на этапе подготовки, это нужно проговаривать, уже имея в виду какого-то конкретного ребенка, которого семья собирается принять.

Увы, поддерживающих служб, квалифицированных и доступных, в каждом регионе у нас до сих пор нет. Есть отдельные психологи, к которым еще нужно добраться. Но нужно понимать, что повышать квалификацию нужно не только профильных сотрудников, работающих с приемными семьями, но и всех тех специалистов, которые сталкиваются с семьей после взятия ребенка. Нужно, чтобы и воспитатели в детском саду, и учителя в школе понимали специфику приемных детей, понимали, что значит для ребенка пережить потерю, насилие, депривацию, одиночество. Как с ним общаться, как выстраивать работу, обучение, как общаться с его родителями и так далее.

Возвращаясь к ужесточению отбора приемных родителей. Сейчас у нас отбор проходит только по здоровью и каким-то внешним ресурсам семьи, ужесточать предполагается тоже по внешним критериям – метраж квартиры, количество детей. А надо оценивать в первую очередь внутренние ресурсы. Однозначно надо, чтобы менее формальной была психиатрическая экспертиза. Надо много внимания уделять тому, чтобы родители понимали, как распознавать кризисы, и вовремя обращались за помощью. Надо оценивать реалистичность родительских ожиданий. И в первую очередь – их понимание нужд и потребностей конкретного ребенка, а не сферического ребенка в вакууме. И то это не может дать гарантии, потому что про собственные ресурсы родителям часто становится понятно только в процессе. И очень во многом зависит от того, оказали семье помощь в трудной ситуации или нет. Вот я общаюсь с приемными родителями, которые сейчас прекрасно справляются, но в процессе им было очень, очень тяжело. И если их спросить, взяли бы они этого ребенка, если бы с самого начала знали все о нем, видели всю картину, они бы сказали «нет». Потому что мы, по сути, оставили этих родителей один на один со всеми сложностями, о которых их надо было предупреждать и с которыми обязательно нужно помогать справляться. А главное, сегодня у нас на страну единичны те специалисты, которые могут так родителей научить и сопровождать, которые сами могут понимать потребности ребенка и тот «план адаптации», который в новом законопроекте предполагается определять органам опеки (!).

И главное, с чего сегодня надо начать ведомству для преодоления рисков ужасных трагедий, о которых мы время от времени слышим в СМИ, – это подготовка программ и целого пула грамотных, специально подготовленных, доступных на местах кадров. Которые умеют помогать семьям – и кровным, и приемным, понимать интересы и потребности ребенка и работать исключительно в интересах детей и семей.

Источник